В прошедшую субботу, 4 октября, в московском книжном «Библио-Глобусе» состоялась встреча с известной писательницей детективного жанра Татьяной Гармаш-Роффе. Вообще Татьяна Владимировна много лет живёт в западном пригороде Парижа Монтессоне — с той поры, когда в 1994 году она вышла замуж за французского инженера Клода Роффе. Соответственно там и рождаются непредсказуемые сюжеты и интригующе закрученные истории расследований Алексея Кисанова и Реми Деллье — частных детективов, которых полюбили многие читатели. В их числе и я. Всего у автора 32 романа и несколько сборников рассказов.

На этот раз Татьяна Гармаш-Роффе презентовала две своих новых книги, вышедших в издательской группе «ЭКСМО» в 2025-м году: «Венец Фемиды» и «Альфонс-Ромео». В медиа-центре «Библио-Глобуса» была ведущая творческого вечера, которая и задавала в начале мероприятия вопросы писательнице. А затем микрофон кочевал среди настоящих любителей поразгадывать невероятные загадки автора, собравшихся в зале.

«Книга начинается с минимума — с булавочки такой… С финала начать роман? Мне представляется, что это очень трудно. Можно придумать красивую финальную фразу, к которой эффектно подвести потом роман. Но сам финал, когда ты ещё не знаешь, что у тебя за преступление, что у тебя за персонажи, как же ты можешь придумать финал? Я действую по-другому совершенно. Я придумываю преступление, потом я ставлю себя на место детектива, который будет его разгадывать. Мой персонаж расследует — и я с ним. И я пишу роман, следуя логике, как если бы я была на его месте. И так мы доходим до финала вместе — рука об руку», — рассказала Татьяна Владимировна.

— Как вы прорабатываете детали?

— Что значит «прорабатываете»? Я пишу. Иногда я не вдаюсь вообще ни в какие детали, иногда они для меня очень важны. Я их описываю так, как я их вижу, как я их чувствую. Если у меня какие-то особые ощущения, у меня могут быть какие-то метафоры достаточно красивые. А если это просто нужно мне для точности, то я точно и описываю место действия. Вот как-то мне понадобилось для одного романа, в котором была убита проститутка, и соответственно мой сыщик Алексей Кисанов по прозвищу Кис отправился на поиски причин, по которым кто мог убить эту девушку. И он приходит в квартиру, в которой проживают проститутки. Описано сухо, но ясно. Я специально узнавала, как может выглядеть такое жилище. И я вообще много материалов добываю самыми невероятными путями для своих романов…

— Какие приёмы возможно помогают избегать штампов в образах следователей, преступников?

— Просто избегать штампов — это единственный приём! — смеётся.

— Хорошо. Поговорим о жанре детектива сегодня. Что в нём неизменно, а что меняется?

— В нём неизменно только одно: детектив базируется на расследовании. Ни на убийстве, ни на преступлении. Очень многие считают, что «Преступление и наказание» — это детектив. Преступление может быть и в фантастике, и в фэнтези, и в боевике, где угодно, а детектив — это расследование. Это в первую очередь логика человека, который ведёт следствие! Не важно кто. У меня в романе «Тайна моего отражения» вообще девушка ведёт расследование. Главное — чтобы у человека хорошо работала голова, и он именно логическим путём преступление распутал. Дальше вы можете на эту основу накручивать (но умеренно конечно) и любовную историю, и отношения отцов и детей, поколений, ещё каких-то проблем — с ЖКХ например.

— Неужели вы тоже до конца не знаете — кто совершил преступление?

— Почему? Как и мой сыщик, мы в какой-то момент начинаем догадываться — понимаем, что этот точно нет, другой точно нет, вот тот тоже нет, проверяем версии все. У сыщика всегда много гипотез. Иногда за это на него злятся, потому что их иногда слишком много. Но он отбрасывает их по ходу, понимая, что это ложный путь, это ложный путь, это ложный путь… А в какой-то момент у него «Эврика!». Иногда он ещё не нашёл преступника, но уже вычислил, кто это.

— Вы сказали, что идёте с сыщиком за руку от начала до финала. А за руку преступника ведёте?

— Нет. Если даже я его описываю, даю место в тексте, даю возможность ему высказать свою точку зрения, своё отношение к миру, свою позицию, — вот например в моём романе «Силы небесные, силы земные» — здесь маньяк, который себя таким не считает, со мной не за ручку идёт, я его не люблю, хотя я дала ему право высказать, что, почему, как он видит мир. То же самое — в «13 способов ненавидеть». Там тоже человек раскрывает свою философию. Он не хотел убивать, просто была какая-то безумная неодолимая тяга к убийствам. Он хотел остановиться. Поэтому он похитил жену моего сыщика, чтобы заставить его себя вычислить и остановить. Как центральному персонажу романа у него есть право на голос. Знаете, есть одна такая совершенно замечательная теория, в которой очень крупный культуровед Бахтин сравнил Достоевского с Толстым. В основе сравнения у него было такое понятие: Достоевский диалогичен — у него каждый персонаж имеет право на свою точку зрения, Толстой монологичен — у него только его мировоззрение имеет право на жизнь, и он с точки зрения своей философии судит героев. Ну вот меня так иногда в достоевщину тянет, и я даю право голоса и отрицательным персонажам.

На этом моменте ведущая предложила возможность задавать вопросы читателям из зала, и я поинтересовалась, оставила ли Татьяна Владимировна своих замечательных котеек во Франции или взяла в путешествие с собой. На что все в зале рассмеялись, а писательница сообщила, что оставила их дома, под присмотром дочки. Следом я спросила — не было ли у автора детективов желания попробоваться в других литературных жанрах.

— Детектив меня во всём устраивает. В нём заложена победа справедливости, победа добра над злом. У нас в генах заложена жажда справедливости. Мы всегда хотим, чтобы зло было наказано. В жизни это случается далеко не всегда, но всё равно мы этого хотим. Хотим, чтобы добру была какая-то хоть компенсация. Восторжествовала — это может быть слишком громко сказано для реальной этой жизни. Ну к примеру, она была такая некрасивая, такая бедная и несчастная, как вдруг она вышла замуж за принца. Что-нибудь в таком духе. Масса вариантов. Мы хотим, чтобы человек, которого обидели, стал счастлив, чтобы к нему пришло какое-то добро. Повторяю, это у нас в генах, этого хочет любой человек. Даже бандиты и мошенники. Наверняка вы помните анекдоты про них, в которых они возмущаются, что их облапошили или что-то у них отняли. Хотя именно это они делают сами! Понимаете?..

— А бывает ли так, что толчком для написания романа для развития вашего воображения, нового сюжета послужило реальное событие: криминальное или не криминальное, но тоже такое, что вас задело? — прозвучал другой вопрос из зала.

— Я нет! Я не беру сюжеты из реальной жизни, потому что они бедны и скучны. Это как сосед соседа убил табуретом. А для читателей, которые на меня подписаны в соцсетях, я рассказывала одну историю. Недавно в Европе какая-то абсолютная дура, лишённая сострадания, только деньги для неё имели значение, с лёгкостью разделалась с высокообразованным, очень культурным мужчиной, как с ребёнком. Его понятна причина, да? Он влюбился. И его не только развели на бабки, а ещё и убили. Это бесчеловечно и это страшно. Но мне просто не интересно. Мои преступники — они все умные, все продумывают свои ходы.

После воспоминаний Татьяны Владимировны о неудачной экранизации нескольких ранних её детективов с Олегом Фоминым и Анастасией Макеевой, где главного преступника-писателя из повести «Королевский сорняк» сценаристы сделали продавцом унитазов, я спросила:

— А вы пробовали ли подружиться с кем-нибудь из литературно-киношной среды во Франции, чтобы там экранизировать ваши истории, чтобы их не переврали, а сняли идентично сюжету?

— Знаете, во Франции ещё больше, чем в России, как они выражаются, требуется «пистон». Пистон — это блат. Всё по знакомству. У меня знакомых таких нет. А мой муж далёк от среды творческой. Да, есть люди такие, которые не успевают приехать за границу, как они со всеми уже друзья. Но это совершенно не мой характер. Мои друзья — это люди, которые мне по-настоящему близки. Я такую «дружбу по интересам» не люблю и не хочу. Поэтому я не пыталась завести «нужные» знакомства и делать вид, что всех обожаю.

Последним моим вопросом был о любимых местах Татьяны Владимировны в Париже и в Москве, где ей нравится побродить в одиночестве и вдохновиться на будущие произведения.

— В Москве — не в одиночестве, в Москве я насыщаюсь энергетикой улиц, где прошло моё детство. Для меня атмосферными являются Тверская, Пушкинская площадь, где был Союз театральных деятелей, куда я в детстве ещё ходила в библиотеку — у меня мама была членом ВТО (Всероссийского театрального общества). Вот эти места для меня родные. Естественно, ещё есть переулочки… Это возвращение к истокам. Я их вдыхаю просто, понимаете? Во Франции такого нет — это ж не страна моего детства! Во Франции я просто наслаждаюсь красотой. Франция безумно красивая страна. Вот до чего хороша Москва… Сейчас со мной друг из Франции приехал, я показываю ему замечательную Москву… Но Париж — это конечно что-то необыкновенное! По нему можно ходить и заблудиться в этих улочках от Елисейских полей… И потом, в Париже, как и теперь в Москве, очень много парков — ухоженных, красивейших, где можно гулять, наслаждаться природой, видом роскошнейших цветников… Вот там можно в одиночестве гулять, вдохновение призывать к себе… Как у Пушкина было: «Брожу над морем, жду погоды, маню ветрила кораблей…» Вот как-то так, поэтическое там настроение…