Попадая на встречи с артистами советской закалки, понимаешь, что мир вокруг несется куда ни попадя, а ты вот сидишь в камерном уютном зальчике и осознаешь, что закрытые двери наружу – не просто архитектурная деталь помещения, дверь эта – грань между бегом времени снаружи и остановившимися часами внутри. «Тик-так» — не про Ивана Краско и его гостей в клубе «Альма Матер». Здесь никто никуда не спешил. И тем внятнее и символичнее звучали анекдотичные истории из жизни артистов Большого драматического театра, где когда-то начинал работать Иван Иванович, да и приход Сергея Никитина, отказавшегося от участия в юбилейном концерте Юрия Башмета, показал, насколько ценны вот такие основательные «посиделки» творческих единомышленников, объединенных твердым духом нравственного воспитания прошлого века.
Это они – совесть! Это они – чистая любовь! Это они – физики и лирики, геологи и альпинисты, покоряющие сердца и вершины! Это они – оппозиционный вызов равенства и братства, брошенный жадности капиталистов!
«Смех до слез» — так назвала цикл своих программ ведущая и хозяйка юмористического вечера Наталья Дроздова, продублировав название своего нового сборника стихов. Сборник этот, как и книга, посвященная внезапно ушедшему из жизни сыну Ивана Краско – Андрею, любимому многими актеру известных сериалов, продавались здесь же. «Теперь-то, Андрюша, у нас с тобой появилась возможность поговорить…» — читаю я первую главу «А помнишь, сынок?» после. После… После… После… Когда один на один, когда в тишине дома… И только ветер за окном… И редкий шум редких машин ночью…
А тогда отец-артист сына-артиста вспомнил один раз. Точно так же ровно весомо, как и театральные байки до и после. И только чуть показалось, что, рассказывая о бесшабашности Андрея зрителям, Иван Иванович говорил, как в книге, не с нами, а… с ним.
Конечно, веселые истории из жизни Ефима Копеляна, Фаины Раневской, Николая Монахова и других аксакалов сцены давно и многократно были рассказаны ими самими. Но насыщенный интонационно голос «ИИ», как, любя, частенько называют Краско «свои», так и лился, словно из рога духовного изобилия, и знакомые анекдоты выглядели не такими уж пошлыми, а обретали иной смысл – более высокий. Конечно, со стороны могло показаться в какие-то моменты, что здесь собрались заговорщики: местами затрагивалась политика. Но оппозиционный настрой никак нельзя было назвать «бессмысленным и беспощадным». Скорее воинственные копья слов были брошены на конкретные отрицательные черты людей, рвущихся к наживе и власти во чтобы то ни стало, в принципе.
— «Дима, давайте поменяемся фамилиями!» — «Зачем Владимир Владимирович?» — «Да чтоб они окончательно охренели!» — негромко рассказывает Иван Краско, переходя к повествованию о диалоге с соседом по даче Михаилом Боярским на тему «гордых и лижущих».
— Поймал Дима золотую рыбку. «Отпустил бы ты меня! Исполню три любых желания!» — «Любых?». Вова сзади: «Даже и не думай!» — вторит Сергей Яковлевич Никитин в продолжение.
И вот слышатся первые лиричные гитарные переборы… «О бедном гусаре замолвите слово…» И вдруг внезапно они вальяжно-страстно резко переходят с пиано в форте…
И затем – в частушки:
«Снится мне такая ересь,
Снится небылица,
Что не хочется мне есть,
Хочется учиться!»
Жанром «палиндрома» Сергей Никитин напомнил мне вечера «Вокруг смеха», которые вел в 80-х-90-х незабвенный и неподражаемый юморист Александр Иванов. Фразы «А масса налево повела нас сама», «Да зажил я, лижа зад», «Тужили-тужили, да зад лижут и лижут» не просто читаются одинаково как вперед, так и назад, но и имеют опять же некий смысл…
Развеселил почти детский стишок харьковчанки Ренаты Мухи:
«Их было два – один, второй и третий.
Они ушли в морскую глубину.
На берегу от них остались дети,
Поцеловав любимую жену».
— Рената Муха умерла от тяжелой болезни, но была человек легкий и компанейский. И никто из посторонних не подозревал, что она перенесла несколько операций. Только самые близкие знали, чего это ей стоило, — поведал Никитин.
Зал дружно подпевал про Гиппопотама и Бразилию, а затем благодарно встретил и проводил несколько других бардов с разных городов. И сколь длительной не стала данная «вечеринка по-взрослому», а расставаться становилось все сложней и сложнее… до слез. Особенно по завершении «последнего слова» ИИ о том, как он читал на вручении независимой премии стихотворение Александра Сергеевича Пушкина «К Чаадаеву»:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!..
«А 300 тыщ рублей у вас при себе?» — спросил его кто-то в итоге на той премии. «Зачем?» — удивился Краско. «Ну вы ж народ к бунту призываете!».
Фредерик Стендаль однажды сказал: «Слезы – высшая степень улыбки». Вот мы ее тут и достигли… Улыбнись и ты, читатель! И верь: «Россия вспрянет ото сна!».

Поделиться ссылкой: