С Еленой СМЕХОВОЙ мы расположились на уютном диванчике внутри Большого кафе Артемия Лебедева. Креативная обстановка располагала к такому же разговору – с четкими гранями,  при сопоставлении несопоставимого. Недавно у Елены вышли в издательстве «АСТ» две книги: «Французская любовь» и «Пролетая над Вселенной». Обе я прочитала легко и быстро. Автор умело преподносит характер человека через мелкие бытовые нюансы и досконально изучает поведенческую природу чувств. За, казалось бы, выдуманными персонажами и историями их жизни (которые являют собой жанр художественной прозы), передо мной одна за одной вставали горькие и забавные коллизии ее персонажей, очень близких мне по духу и  так похожих на любимых с детства героинь  из фильмов «Москва слезам не верит» и «Зимняя вишня». Захотелось увидеть происходящее в книгах на голубом экране…

Мы выбираем, нас выбирают… Иногда совпадает!

 

— Елена, некоторые эпизоды книг затрагивают за живое. Как, например, разговор героини «Пролетая над Вселенной» с ее любимым парнем о Высоцком. Происходило ли такое в реальной жизни?

— Вы хотите знать, могла ли я расстаться с молодым человеком из-за того, что он не принимает мои ценности?

— В вас я не сомневаюсь!

— В данном случае героиня и впрямь транслирует мои собственные чувства. И это (честно вам признаюсь) абсолютно моя история. Вообще, надо сказать, те писатели, которые говорят, что они все выдумывают, скорее являются писателями-фантастами.

— О да! Взять, к примеру, Жюль Верна! Ведь все придумывал! Ничего из личной жизни не писал! А у современников все больше автобиографичность присутствует в романах…

— Ну, я бы не сказала, что исключительно автобиографичность…  Художественная проза отличается от мемуарной литературы тем, что автор через себя выражает чувства и поступки героя. Что-то домысливает, что-то додумывает, что-то и придумывает, конечно. Но, безусловно, демонстрирует свое отношение к происходящему в жизни. Помните, как писал Б.Окуджава? «…И из собственной судьбы я выдергивал по нитке».

Поэтому,  думаю, произведение получается настолько искренним, насколько в нем присутствует личность автора. Для того, чтобы придумать героя и вдохнуть в него неподдельные чувства, нужно иметь или очень большой талант, или очень большую фантазию. Умный читатель сразу усомнится в авторе, если проскользнет хоть какая-то фальшивая нота. Ведь чем отличается хорошая литература от посредственной? Полагаю, тем, что автор пропускает жизнь героев через себя, через свое сердце, через свою душу и через те впечатления, которые у него в жизни были, те, что самому пришлось пережить. Он может наделить этим своего героя, может не наделять. Это могут быть известные ему переживания близких людей, друзей…

— Но всегда это должны, по-вашему, быть чувства?

— Там, где речь идет о чувствах, должны быть чувства. Там же, где, к примеру, предполагается описание природы или какие-либо другие описания, может быть включена вольная, или невольная, в общем, произвольная интерпретация. Личная, сиюминутная, когда-либо переживаемая — любая. Но всё, что касается чувств, должно быть честно и искренне описано. И, если автор не способен описываемое переживать, оно и  будет выглядеть  фальшиво на бумаге.

— Вас интересует тема только женского выбора?

— Человеческого выбора, я бы сказала…

— Но герои-то – женщины!

— Все-таки выбор не имеет гендерной окраски. Это общечеловеческая тема. Она меня занимает всю жизнь. Все мы стоим перед выбором. И вы, и я. Когда подходишь к некоему важному возрастному рубежу, это особенно ясно осознаешь. И, оглядываясь назад, видишь, какие ты совершил ошибки в жизни, ошибки, которые тебя увели не в ту сторону. Или, наоборот, отчетливо понимаешь, что вот там ты наступил на горло собственной песне, а вот тут не сделал над собой усилие, или кого-то, допустим, совершенно зря послушал или, наоборот, зря  не послушал. Это все, в совокупности, тебя приводит совсем не в ту комнату. Это может быть комната черная, может быть комната с прекрасным окном в сад, это может быть вообще какая-то дорога, не твоя, чужая, которая уводит тебя от основного предназначения, сбивает с собственного пути. Ты все равно к  верному пути придешь, но спустя долгое время, спустя мытарства и страдания.

— А какова лично ваша позиция: когда вдруг понимаешь, что интуиция – это главное, как было сказано в романе «Пролетая над Вселенной»? В каком это возрасте у вас произошло, когда точно поняли: чего хотите? Когда пришло это самое понимание: туда не пойду, сюда не пойду, а пойду только вон по той дороге?

— А я до сих пор этого не знаю! Ну, как сказать? Понимаете, не может человек всего знать! Никто не может! Сократ, умирая, сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю!». Ну чего уж нам с ним тягаться? Существует интуиция, которая нас ведет по жизни. Она есть абсолютно у каждого. Проблема состоит в том, что не все к ней хотят прислушиваться. Кто-то ее слушает, кто-то ее не слушает. Некоторые просто забивают ее какими-то предрассудками или невериями. Вот ведь, проблема у моей героини, да и моя собственная в том, что частенько мы госпожой Интуицией пренебрегали. И всегда, заметьте, всегда, когда это происходило, меня уводило в сторону от моего пути, от моего предназначения, потому что именно тогда и делается неправильный выбор. Потом все равно возвращалась к исходной точке. Может быть, судьба показывается нам с разных сторон, предлагая различные варианты? Теперь я четко понимаю всё то, что это со мной происходило. И вот сейчас опять я стою перед этим выбором, и я могу сделать то, что мне предлагается – очень привлекательное, очень заманчивое. Я могу попробовать пойти по этому пути еще раз. Только теперь, наконец, понимаю, что нужно идти своим собственным путем, надо выбрать собственную дорогу, и следовать своим собственным порывам, никого не пародируя, никого не копируя и никого не слушая кроме своего внутреннего голоса. Тогда есть шанс получить в награду от судьбы настоящее счастье, несравнимое ни с какими материальными соблазнами.

— Сейчас вспомнила момент из книги «Французская любовь», когда Мадам поступала на актерский факультет, копировала Мэрилин Монро и не поступила.

— Да! Вот, пожалуйста, героиня, которая жила всегда кого-то пародируя. То есть умозрительно она добилась очень больших успехов. И то, чего она хотела, о чем мечтала, к чему стремилась — произошло. Но счастлива ли она?

— Ну, если она любила Жерара, полагаю, нет.

— Наверное, нет! Она же считает себя «великим  комбинатором», уверена, что всех вокруг можно подстроить под себя, срежиссировать любую ситуацию. А в случае с Жераром не вышло. Он взял, да и «щелкнул» ее по носу, да таким образом, каким ей и в голову прийти не могло. Получается, что не всегда манипулятивные методы оказываются действенными…

— Подобные стервозные женщины сами наступают на горло своей песне?

— Смотря, какая песня! Это может быть «Песня Сольвейг» Грига, может быть «Хабанера» Кармен, а может быть низкопробный рэп…

— Получается, что она и не любила его вовсе, а играла эту любовь? Смысл? Из желания приспосабливаться к более выгодному уровню жизни?

— Возможно и так. Я хотела показать разные характеры. Те три героини, которые живут во «Французской любви», очень разные. Первая и вторая – Анна и Галина – они, собственно, довольно  похожи, они подружились, потому что у них возникла душевная близость, а не какая-то иная. Они обе смотрят на этот мир открыто, и, даже ошибаясь, остаются верными себе, своим принципам и устремлениям. Они обе в себе сомневаются, но у них есть та чистота помыслов, которых нет у Мадам, которая ставит себя выше всех остальных, возвышает себя над обстоятельствами любым способом. Это не придуманный образ, а собирательный. Такие люди есть, они должно быть и вам, наверняка, встречались в жизни. Мне хотелось показать, как они умеют обаять любого своей внешней яркостью, сочностью, уверенностью. Многие читатели говорят мне, что Мадам получилась у меня превосходно: такой яркий, живой персонаж. И очень привлекательный. Она играет не только с мужчинами, но и с женщинами, — абсолютно со всеми. У таких, как она, полностью отсутствует нравственный ценз, человечность, сострадательность. Они не думают о чувствах других людей, а следуют лишь  инстинктам, и тщательно выстроенным конструкциям.

— Совершенно приводящим ее как раз не туда, куда хотелось, как видим. Она мечется между мужчинами. И Мэтра – своего мужа – она не любила, и в профессии она так и не состоялась…

— На самом деле, неизвестно, кого именно она любила. На мой взгляд, такие люди вообще никого кроме себя не любят. Жерар для нее был возможностью вырваться из нищей России и уехать покорять Париж. Собственно, эта мифическая мечта присуща многим российским девушкам. Об этом и повесть. Вы помоложе, может, не застали тот период…

 

Америкэн бой, не уеду с тобой!

— Нет, почему? Очень многие мои знакомые ровесницы вышли замуж за иностранцев и уехали за границу. Мне самой неоднократно советовали доброжелатели пойти по их стопам…

— В данном случае я имею в виду именно Францию. Годах в 80-х она была очень романтизирована в СССР. Нас приводило в восторг «всё французское». Музыка – непременно французская, книги – французских авторов. Многие девушки буквально бредили Парижем. Исторически наши народы были всегда дружны (несмотря на то, что война 1812-го года немножко поколебала эту дружбу). Но, вспомните, в конце 19-го — в начале 20-го века, в благородных семьях все говорили именно на французском, и в семье моей бабушки тоже…

— И вы, конечно, знаете французский?

—  К сожалению, нет! Но он мне очень нравится своей мелодичностью.

— Боюсь спросить… А во Франции были?

— Да, год назад я осуществила свою мечту.

— До написания романа?

— После.

— Вот как раз, по стопам Жюль Верна пошли…

— Некоторые друзья, живущие во Франции, опасались читать мое произведение. Разве можно хорошо написать о Париже, ни разу в нем не побывав? Но я так много изучала эту страну, что была просто вся пропитана ею. Даже тот сон, с которого «Французкая любовь» начинается, (про парижский рынок, где героиня выбирает салат из свеклы) — лично мой. Я много раз видела Париж во сне, и себя – внутри Парижа. Я этот сон решила сделать завязкой к роману в самом конце, когда работа над книгой была почти завершена. Поняла, что чего-то не хватает, должен быть какой-то неожиданный ввод в повествование.

— Вот и я попалась… Уже представила романтику а-ля «Амели», а тут вдруг раз – и реальность из салатов…

— Да, мы за ореолом своей влюбленности обычно не замечаем, что у французов тоже могут быть рациональные чувства и запрограммированные поступки.

— С Жераром Депардье образ этого игрока-француза не связан случайно? А то мне, грешным делом, вспомнился фильм «Зависть богов», где он великолепно сыграл с Верой Алентовой.

— Ни в коем случае! Жерар, такое же распространенное имя во Франции, как у нас, к примеру,  Алексей. Думаю, что Жерар Депардье гораздо более щедрый на эмоции и более искрений, чем тот Жерар, которого я описываю в книге. Депардье – открытый, темпераментный, может и поскандалить, если что не так… А «мой» Жерар – типичный представитель среднего класса. О таком типе мне рассказывали подруги, которые там много лет живут.

— Но как можно было понять мысли подобного игрока женскими сердцами? Ведь мужское мышление подруги передать вряд ли способны?

— О! Это сугубо жизненные наблюдения! И не только за французами, хотя есть, конечно, специфика французская, безусловно. Но в нем получился замес, я бы сказала, общемужской. Очень многих мужчин подобный образ мыслей объединяет. А поскольку повествование ведется от первого лица, то есть мне, как вы понимаете, надо было «влезть в шкуру» мужчины и как бы транслировать происходящее с ним изнутри. Это была сложная, но захватывающая работа. Мои домашние как-то заметили, что некоторое время, я даже стала себя вести… по-мужски. Это кажется забавным, но такое перевоплощение необходимо. Напоминает работу актера над ролью, наверное. Как актеры входят в образ, так и писатели должны влезать в шкуру героев. Конечно, и мне надо было понять, познать, почувствовать…

— Прямо спиритический сеанс какой-то! А не возникла идея вообще писать книги под мужским именем и фамилией? Когда-то так делала Жорж Санд, да и Алла Пугачева в молодости выдавала свои песни от лица некоего несуществующего Горбоноса!

— Ну… Спасибо вам за такую мысль. Может быть, это впереди… Я подумаю…

— Казалось бы, совершенно не связные друг с другом романы, тем не менее соприкасаются. В конце «Пролетая над Вселенной» я вдруг вижу появление мельком героини из «Французской любви». Это было сделано с умыслом? Чтобы продолжить в третьей книге историю этой Ани, оставшейся с незавершенной судьбой?

— Она не завершена, вы считаете?

— Лично для меня да. Непонятно – то ли помирились они с Евгением, то ли она останется одна, отвергая ухаживания Жерара.

— То есть вам бы хотелось увидеть это именно так?

— Логично было бы предположить, уж если Аня появляется во втором романе…

— Но ведь она возникает там в самом конце, в сцене диалога с подругами. Я решила ввести  Анну во вторую историю, некой связующей нитью… Она едва обозначена, но мне приятно, что вы это заметили… Не все, надо сказать, такие наблюдательные. Хотелось подчеркнуть, что все мои героини принадлежат к одному кругу и это люди примерно одного поколения — у них схожие ценностные ориентации. Кроме того, действия романов происходят, примерно, в одно и то же время — в середине девяностых годов. Не думаю, что буду продолжать развитие двух моих книг, нужно двигаться вперед, к поиску новых сюжетов, пробовать новые формы. Надеюсь, вы заметили, что обе книжки отличаются  по стилю, и по формату. Признаюсь, был соблазн не повторить «Французскую любовь», а таким же образом написать что-то иное. Больно уж удобна и оригинальна структура: внутренние монологи всех участников одного события. Но   эксплуатировать одну и ту же форму? Не комильфо! Надо видоизменяться, расти, совершенствоваться. 

— Наши ведущие авторы страны пишут очень много – роман за романом. Не планируете ли вы войти в какой-то график стабильной сдачи в издательства новых книг?

— С точки зрения издательского бизнеса это было бы очень правильно. И теоретически я могла бы писать быстро. Но будет ли это качественно? Не захочется ли мне переписать произведение заново, увидев недоделки уже после его выхода в свет? Ведь быстро — не значит здорово. Быстро можно написать статью, очерк, эссе, что я с удовольствием делала всегда. Но сегодня, мне, отчего-то, хочется писать не быстро, а вдумчиво. Торопливость, мы с вами знаем, где хороша. Такое серьезное дело, как литература,  торопливости не терпит. А книга должна создаваться, хотелось бы верить, на века.  Для себя я определилась, ради чего пишу. Уж точно не ради бизнеса. Мне очень важно донести до читателя  мысли и переживания таких же людей, как они сами — простых и сложных, веселых и грустных, самых разных. Главное, остро чувствующих и глубоко думающих.

— А с вами не происходили какие-либо мистические совпадения? По себе знаю, ведь когда углубляешься в какую-то тему, сразу начинаешь притягивать это нечто и в реальную жизнь.

— Откуда вы знаете?

— Так я сама сейчас пишу второй уже роман. Даже подумала, может, рекомендовать кому-нибудь сей магический процесс написания книг для того, чтобы мечты сбывались?

— Очень правильно! Нужно быть очень осторожными не только  со словами, но даже с мыслями. Мне, например, очень страшно за кинематографистов, которые создают фильмы-катастрофы. Мне страшно за артистов, которые там играют. Страшно за тех, кто начинает копаться в каких-то сатанинских вещах. Это все просто так не проходит. Эти явления существуют, безусловно. Многое неизведанное и невидимое глазу витает вокруг нас, и, только и ищет момента для проекции в реальность, желая материализоваться. И те люди, которые помогают нуждающимся, творят добро, несут собой любовь — спасают наш мир. Если говорить о писательском труде, то те, кто пишут с чистой душой и с чистыми помыслами, во благо других, они получают настоящую отдачу. Я считаю, что человек в искусстве несет особую ответственность за то, что выходит из-под его пера или из-под его кисти. Художник, рисующий зловещие картины, на которые смотришь, и оторопь берет: внутри них как будто черти пляшут, отовсюду просачиваются потусторонние силы, — этот художник осознанно или нет, но играет с огнем. В буквальном смысле этого слова. А люди, которые с удовольствием пишут о дьявольских кознях, совершенно точно заигрывают с дьяволом.

— Но это же очень популярно в современном мире, и более продаваемо!

— Но каково при этом будет твоей душе, которой ты будешь потом расплачиваться? Закон бумеранга никто не отменял!

— Неужели не читали ни Кинга, не смотрели фильм «Пила»?

— Никогда! Мне это противопоказано! Стараюсь смотреть, если и драму или трагедию, то только те, где наступает катарсис – очищение! Например, фильм «Адвокат дьвола» с Аль Пачино и Киану Ривз, он именно о том же самом: задумайтесь, с кем вы заигрываете и чего вы хотите добиться!

Можно сказать, что этот фильм фантастический, но на самом деле – это фильм-предостережение. А что касается материализации того, о чем я пишу… Вы выразились совершенно точно! Когда я писала «Пролетая над Вселенной», по мере движения повествования в моей собственной жизни начинали возникать люди из прошлого. Это просто чудо!

— Например?

— Один из эпизодов: в пионерском лагере, ночью, моя героиня вливает воду в ухо мальчику, который ей нравился. Это история из детства моей сестры, я вспомнила о ней, когда мне понадобилось проиллюстрировать характер героини такой вот «невинной» шалостью.

— Я, кстати, и подумала, что книга о вашей сестре Алике! И имя героини – Алька, и характер похож.

— Героиню зовут Александра, и только самые близкие называют ее Алька. Все истории, которые я «подарила» своей героине, создавая ее характер, образ мыслей и поступков, все они – собранные! Когда плетешь макраме или подбираешь лоскутки для создания большого полотна в стиле пэчворк, то происходит тот же самый творческий процесс. Писатель нашел историю из жизни, вплел в общее повествование, нашел другую – добавил, придумал новые подробности, достал из тайников памяти свое переживание, заплел в косичку… Но добиться того, чтоб разрозненные истории не были хаотичными, заплести их в единое целое, и главное, вдохнуть в них жизнь —  в этом и состоит мастерство автора. Не всегда это получается легко и просто. Моя любимая Ахматова писала: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не
ведая стыда»…

— Да и Елена Рерих тоже говорила о том, как плести свою жизнь…

— Да, да, конечно… Так что мои истории не придуманы, но собраны и вплетены в данный характер героини, куда они органично легли. И когда я писала историю моей хулиганистой сестры в детстве (с водой, влитой в ухо мальчику), то вдруг остановилась, и подумала: а как же там было в точности? Очень желала добиться максимальной достоверности. И в этот самый момент, как по мановению волшебной палочки, на мою страничку в одной из социальных сетей зашла девушка –подружка детства сестры. Я ее спросила, а она вспомнила и рассказала  именно эту историю.  Поразительное совпадение: она была участницей эпизода, который так был мне нужен! 

 

Спасительный Ремарк

— Елена, есть ли любимые писатели-авторитеты, которые повлияли на ваше творчество?

— Конечно. У меня есть писательница, любимая с детства, – Анна Владимировна Масс. К сожалению, сама она человек безмерно  скромный, не желающий себя продвигать, но безумно талантливый! Очень рекомендую всем! Именно она явилась моей путеводной звездой по второй моей повести. Мы с ней много лет не общались, но пару лет назад я ее разыскала. Мы заново подружились, хотя она и старше меня на много. Я очень благодарна и ее мудрым советам, и за то, что написала чудесное послесловие ко второй моей книжке.

Из классиков, конечно, мой вдохновитель Анна Ахматова, Михаил Булгаков, Антон Павлович Чехов, конечно же, Пушкин, Сергей Довлатов. Андре Моруа. Всех сразу не перечислить!

Я также выросла, точнее сказать, сформировалась, на песнях Вероники Долиной, дружбой с которой горжусь и творческие советы которой охотно принимаю.

В свое время меня спас Ремарк. У меня, тогда  шестнадцатилетней барышни, существовала большая грусть, вызванная целым рядом разочарований  в личной жизни, которые я переживала весьма болезненно. Я сильно печалилась и думала уже, что нет в жизни ни настоящей любви, ни истиной дружбы. В юности все как-то остро болезненно ощущается. И после одного такого разочарования мне показалось, что так будет всегда – что все будут обманывать, самые любимые — предавать, в общем, нет и не может быть в жизни ничего святого. У меня был друг, с которым нас связывали неоднозначные отношения: мы то ругались, то мирились. Но именно тогда, узнав о моих «глобальных» печалях, он принес книгу «Три товарища». В те времена хорошая книга была большим дефицитом. Я погрузилась в чтение, и постепенно осознала, что все на свете есть: и любовь, и верность, и мужество, и настоящая дружба… Благодаря героям Ремарка я воспрянула, стряхнула себя хандру, поверила  заново во все самое лучшее, светлое, и даже поняла, что в моей жизни все только начинается… А на этого парня посмотрела по-иному. Он сразу вырос в моих глазах, и я по сей день признательна ему за то, что именно книгой, именно Ремарком он меня «вылечил».

— Прошло много времени с тех пор… И вы до сих пор пребываете в той уверенности, что вышеперечисленное светлое в жизни есть?

— Разумеется! А вы сомневаетесь?

— Не знаю, мне кажется все так или иначе друг друга предают… Даже не желая этого…

— Конечно же, не все! Что за максимализм?

— Да любой поступок человека другие трактуют по-разному. Кто-то возьмет и обидится на что-то, а кто-то не обидится на то же самое… 

— Предательство и обида – это разные понятия. Предательство означает конец, предел, край! Лично для меня человек, который предал, больше не существует. Обида… Мы все друг друга вольно – не вольно обижаем. Потому что мы разные. Мы чувствуем по-разному и имеем разные взгляды на жизнь. На комплимент: «Какая у тебя классная прическа! Никогда такой классной у тебя еще не было!» — одна подруга скажет другой: «Как здорово! Значит, я нашла свой стиль!», а другая подумает: «Значит, я была уродиной до сих пор? И не умела стричься, и вкуса у меня нет?». Плохо то, что мы носим в себе эти обиды. Я всегда – за открытое выражение чувств, за свободный диалог. «Скажи, что ты имела в виду? Что у меня хороший парикмахер? Или ты зачем-то захотела меня обидеть?». Почему бы сразу так не спросить? Тех, кто желает сознательно обидеть, такая откровенность поставит в тупик. А с теми, кто обидеть не хотел, непонимание сразу разрешается. В случае же замалчивания своих обид, они будут накапливаться, и, в результате, рано или поздно, может случиться срыв и ссора. Ведь есть такие люди, которые исподволь, сознательно, пытаются делать больно другим. И вот это уже и есть подлость и предательство. Слабые места есть у всех, но знают про них только близкие люди. Именно близкие люди знают, куда можно побольнее надавить.

— Как, кстати, близкие восприняли появление ваших писательских творений?

— С большой радостью.

— Наверное, в рукописи еще читали?

— Смотря кто. Сын — читал. Он у меня главный цензор. Я сама сначала читала ему вслух отдельные фрагменты, советуясь. Во-первых, потому что он филолог, и я доверяю его профессионализму. Во-вторых, мне было важно его мнение и, как молодого мужчины, и как человека хорошо знающего и любящего литературу. И он единственный мог сказать мне то, чего другие не скажут. Поэтому, когда он вернулся из загородной поездки, за которую и прочитал «Пролетая над Вселенной», и восхищенно сказал: «Понравилось!» — для меня это была высшая похвала.

Плюс у меня есть близкие друзья, которые тоже первые прочитали мои книги и к мнению которых я всегда прислушиваюсь.

Естественно, я дала прочитать рукопись и некоторым серьезным литераторам. И была готова выслушать жесткость их суждений. Потому что знаю точно, что именно этим людям важно, чтобы моя проза выглядела на высшем уровне! Им не нужно чтобы я опростоволосилась…

— Так а в чем он – этот высший уровень? Сейчас, по-моему, пишут все, кто во что горазд, а имеет рейтинг популярности даже Бен Ладен!

— Критериев нет в современной литературе! Еще Пушкин говорил, что у художника главный критик и судья – он сам. И у меня есть свои собственные критерии. В первую очередь необходимо иметь собственный стиль. Затем – следить за развитием сюжета, чтобы читатель не скучал. Хотя, мы же знаем, что «кому-то нравится поп, кому-то попадья, кому-то попова дочка», не говоря уже о «.свином хрящике». О вкусах не спорят, и нравиться всем не возможно. Поэтому, думаю, надо для начала, понравиться себе самому.

— Елена, вот у вас в «Пролетая над Вселенной» получился традиционный хэппи-энд, когда любящие друг друга герои встретились и, наконец, начинают совместную жизнь. Как она, по-вашему, сложилась у них после в двух словах?

— Конечно, рассказанная мною история некоторым покажется сказочной. Но в жизни, уверяю вас, есть ситуации еще более фантастические! Иногда даже не представляешь, как описать что-то существующее в действительности, так, чтобы тебе поверили. Что будет с моими героями в дальнейшем? Им придется многое обсудить, выяснить и поверить друг другу. Мне хочется верить, что после всех испытаний они пронесут свое чувство через всю дальнейшую жизнь. Любовь всегда видоизменяется с годами, когда спадет период эйфории, перетекает в другое качество, это неизбежный процесс. Я даю своим героям шанс, который они заслужили, настрадавшись…

— И последний вопрос. Какой вопрос вы бы хотели, чтобы я задала, но я его не произнесла?

— Все, что я хотела бы сказать, я пишу в своих книгах.

Поделиться ссылкой: